Артем Ильин, Дело

JKX Oil&Gas (Великобритания) — заметный игрок на газовом рынке Украины. Ее основной актив в нашей стране — СП "Полтавская газонефтяная компания" (Полтава). Несмотря на большой производственный потенциал, долгие годы компания была более известна благодаря конфликтам акционеров и громким судебным процессам. Лишь в начале 2016 года смена менеджмента привела к изменению стратегии деятельности — непосредственно добыча газа и нефти. Такой вектор поддержали ключевые группы акционеров, среди которых решающую роль играют Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов (через Eclairs Group Limited) и российские акционеры (через Proxima Capital Group).

Спустя год Eclairs Group Limited инициировали смену менеджмента, назначенного в феврале 2016 года, а представители Proxima Capital Group в совете директоров JKX заявили о том, что не поддерживают текущий состав совета директоров. В украинских СМИ это связывают с возможным изменением конечных бенефициаров. Delo.UA пообщалось с CEO JKX Oil&Gas Томасом Ридом о том, что же происходит в компании, кто ее конечные бенефициары и о том готово ли правление покинуть газодобытчика.

Мы — профессиональная команда в нефтегазовой сфере и не отстаиваем интересы отдельных групп акционеров. В январе 2016 года так и сказали: мы будем независимы, будем работать в интересах всех акционеров и будем стараться разбирать все старые проблемы. Как мы тогда озвучили: перевести работу компании к стратегии "нефть и газ". Вместо юридической стратегии.

Все акционеры это поддержали, в том числе миноритарии. Это важно, так как предыдущий менеджмент в последний момент отстранили от голосования крупного акционера Eclairs, который нас тоже поддерживал. Но, несмотря на это, остальные акционеры нас поддержали.

Мы уменьшали задолженность, провели ее реструктуризацию. Уменьшали налоговые пассивы в Украине, увеличивали производство, наличный поток. Сделали именно то, что говорили рынку.

Если честно, то лучше всего спросить их. Я не знаю. Я их много раз спрашивал, но не получил ответа ни от Eclairs, ни от Proxima, которые тоже меня не поддерживают. Но при этом они не предлагают альтернатив.

Не знаю. Но я фундаментально не вижу другой стратегии для этой компании. JKX не является очень сильной фишкой, например в политической игре.

Здесь есть большое месторождение, которое технически сложно разрабатывать. И нужен новый подход к тому, чтобы извлечь его запасы. Для любого акционера я не вижу хорошей альтернативной стратегии.

В основном с руководством. Но господин Татарчук — одновременно и акционер Proxima. С господином Коломойским (акционер Eclairs — Delo.UA) разговаривал дважды в прошлом году. А с Михаилом Бакуненко гораздо чаще.

У нас нет такой информации. Мы не просто спрашиваем об этом, но и отправляем юридические запросы о том, кто конечный бенефициар.

Известные сегодня владельцы в официальных ответах продолжают утверждать, что они остаются бенефициарами.

Если они проголосуют вместе, то это конец истории. В публичных компаниях очень редко на общее собрание приходят и голосуют 100% акционеров. Даже если зарегистрируется 90% акционеров, то Eclairs и Proxima — выиграют.

Много сил мы потратили на реструктуризацию кредита. Сильно оптимизировали наличный поток и запасы наличности операционной компании.

Мы смотрели на потенциал каждой из наших скважин с точки зрения технологий и инжиниринга. Сравнивали с текущим состоянием этих скважин и делали по их оптимизации. Но делали это системно.

Это звучит концептуально просто, но на практике все сложнее.

У них был другой подход, финансовый. Купили актив и не занимались им. Если не интересно, то продали его. Действовали практически как инвестфонд. Так тоже можно делать и так зарабатывать.

Но у нас другая команда и концепция, в основе которой — технология. Ведь за последние 10 лет в мире технологии существенно улучшились, но не до всех месторождений эта эволюция добралась.

На нашем Руденковском месторождении можно добывать 1 млрд куб. м природного газа в год. Но чтобы достичь такого показателя, нужно ежегодно бурить по несколько десятков скважин. По американским стандартам — это не слишком амбициозно.

Но в Украине пока не получается бурить одним станком 6-8 скважин в год, так что с технической точки зрения — это достаточно амбициозный план, у которого есть три составляющие.

Первый — собрать все геологические данные и проанализировать их. Он уже сделан.Сейчас мы во второй фазе — оценки. Делаем больше ГРП и раскрываем законсервированные скважины на Руденковском месторождении. Это даст нам переоценку планов развития месторождений.

После этого начнем масштабное бурение. 135 скважин за 3-4 года.

Вряд ли. Ведь кто угодно не сможет выполнять эти работы. У тебя должен быть не просто опыт работы с "черным ящиком" или телефон Schlumberger, Halliburton, которые могут доставить этот "черный ящик", — это миф, так не бывает. Это целая система управления.

Можно поменять менеджмент, но у него будет такой же подход к развитию компании, как и у нас.

Мы действительно много сократили избыточного персонала. Особенно в Англии. Но, несмотря на это, по показателю добычи газа на одного работника — мы далеко не лучшие на рынке. Но дальше сокращать персонал уже нет смысла. Нужно наращивать добычу.

Много всего накопилось за предыдущие 10 лет, так как у компании не было четкой стратегии. Сейчас мы разработали план развития, для которого важен каждый доллар. И если этот доллар лежит на складе в каком-то товаре и не помогает увеличивать добычу, то зачем он нужен?

Очень мало.

У нас есть несколько типов жалоб. Есть стратегические, которые касались решения предыдущего менеджмента. В Гааге были два иска: от государства нам и от нас государству.

Я несколько раз заявлял, что мы готовы закончить этот спор, сделать зачет и жить дальше. Но в 2016 году никто особо не разговаривал об этом, все ждали решения. И вот когда мы выиграли $11,7 млн, то на самом деле оказалось, что это проигрыш. Ведь мы ожидали получить $180 млн. Поэтому налоговые претензии к нам существуют и наше предложение к ГФС в силе. Так как мы хотим заниматься добычей, а не юридическими спорами.

Они начали идти нам навстречу, но после появления разговоров о смене менеджмента, процесс поставлен на паузу. К сожалению, это логично.

Кроме стратегических, есть тактические споры: с прокуратурой, местной налоговой и т. д. Это обычное дело в Украине.

Для меня не очень логично, что самая высокая ставка ренты в Европе находится в стране, которая так зависима от импорта газа. Но это политический вопрос.

С точки зрения инвестора могу сказать, что наш план развития работает при такой высокой ренте. Так как тратим деньги только на ГРП и используем уже существующие скважины.

Но на фазе масштабного бурения — рента в 29% невыгодна. И мы не можем полноценно развивать Руденковское месторождение. Вопрос не только в уровне налогообложения, но и в том, что все риски лежат на инвесторе.

Для долгосрочного развития лучше, если ставка ренты будет 12% плюс дополнительный налог на прибыль. Это было бы хорошо. Это уже не фэн-шуй, а устойчивая конструкция.

Пока за собственные деньги. Украинским компаниям сложно привлекать инвестиции. И нам тем более. Слишком много стран в нашем портфеле активов и составе акционеров. Если какой-то западный банк любит Украину, то ненавидит Россию. И наоборот. Или даже нас обоих.

Нет. Украина — наиболее интересный регион для развития со стратегической и экономической точки зрения. Но сложный юридически.

В мире есть три больших рынка сбыта: Северная Америка, Китай и Европа. Первые два — обеспечены газом. Европа преимущественно получает газ из России, Норвегии, Англии и Нидерландов. Но где возле Европы уже есть трубы, перерабатывающая инфраструктура, хранилища газа и история? Это Украина. Напомню, что в 1970-х Украина поставляла газ в Россию.

Сейчас Украина ежегодно добывает 2% от запасов. А Европа — 10-15%, Америка — 10%. Если бы у нас был такой показатель, то мы бы обеспечивали себя и экспортировали 20-30 млрд куб. м в год в Европу.

Я бываю на нефтегазовых конференциях в Техасе, который вместе с Оклахомой — один из крупнейших регионов в газе и нефти. Там мы с друзьями вообще не обсуждаем влияние государства и налогов на бизнес — его нет! Мы обсуждаем инжиниринг, технологии и финансирование.

Будущее энергонезависимости Украины в том, что им (государству и политикам — Delo.UA) нужно просто отступить. И частный сектор сам все решит.

Я считаю такого рода вещи одним из стратегических рисков Украины. Мы владеем лицензиями более 20 лет. Мы были первым иностранным инвестором в секторе. Мы заплатили почти $1 млрд в налогах, зарплатах и т. д. Мы всегда работали прозрачно и в рамках закона.

Если бы ситуация была именно такая, то я бы с удовольствием выслушал: каких целей не достигли, какие цифры не выполнили и какая альтернатива сейчас для акционеров более выгодна. Я не хочу работать там, где я не нужен. А сейчас есть только общее ощущение, что нужно что-то менять. Но других целей, цифр, плана и команды — нет.

Нет (смеется — Delo.UA)

Сейчас преждевременно думать об этом. Но мы знаем о такой возможности.